Возвращение [= Возвращение к звёздам; Звёзды; К звёздам] - Гарри Гаррисон

— …Время снова выйти из гетто. Обдумайте все, что я сказал. Обдумайте тщательно. Взвесьте свое решение. Доверьтесь кнессету, пусть решают они. Мое предложение нельзя принять частично. Вы должны согласиться со мной целиком — или целиком отвергнуть. Все или ничего. Я обращаюсь к вам в первый и последний раз, больше вы от меня ничего не услышите. Время у вас еще есть, но не слишком много. Атакующий флот будет здесь дней через десять. Космоцентр вы должны захватить перед рассветом, дату вам сообщат. На размышление остается четыре дня. В ближайшую пятницу, вечером, ваша радиостанция будет транслировать обычное еженедельное богослужение, посвященное памяти усопших. Если решитесь — просто назовите Яна Кулозика в числе именитых покойников. Он не суеверен, так что возражать не станет, я не сомневаюсь. А если решите не принимать участие в спасении человечества — не делайте ничего. Больше я вас не потревожу.

Экран потемнел.

— Смотрите, какой грех он взваливает на нас! — сказал Бен-Хаим. — Вы уверены, что он никогда не занимался богословием?

— Ни в чем, что касается моего зятя, я не уверен. Хотя нет. Сейчас я уверен, что всю свою прежнюю биографию он выдумал. Быть может, он на самом деле Сатана, как вы сказали. Что вы намерены делать?

— То, что он и сказал. Передам его предложение в кнессет. Пусть хоть немного ответственности и вины ляжет и на их плечи.

Бен-Хаим повернулся к телефону. Ян с Дворой вышли из комнаты. Слушая Тергуд-Смита, они не заметили, как стемнело. Они вышли на террасу молча, погруженные каждый в свои мысли. Ян прислонился к колонне и посмотрел на огни городка, взбегавшие по склону холма на той стороне долины. Ночь была безлунной, пронзительно яркие звезды заполнили все небо, от горизонта до горизонта. Какая тишина, как мирно здесь!.. А Тергуд-Смит хочет, чтобы они все это бросили и шли воевать за идеалы. Да, трудное решение, им не позавидуешь. Яну решать было проще… Обернувшись, он увидел, что Двора сидит на диване, сложа руки на коленях.

— Ты, наверно, голодный, — сказала она. — Давай я что-нибудь соображу.

— Подожди. Как ты думаешь, что будет делать кнессет?

— Болтать. Это у них здорово получается. Это же просто компания стариканов, которые предпочитают болтовню любому настоящему делу. Тергуд-Смит должен был дать им не четыре дня, а четыре месяца, чтобы собраться с мыслями.

— Так ты думаешь, они ничего не решат?

— Решат, еще как решат! Против. Игра без риска. Они всегда хотят играть без риска.

— Быть может, потому они и дожили до старости?

— Ты смеешься надо мной? Дай-ка я на тебя посмотрю…

Она потянула его вниз и усадила рядом с собой. Увидела, что он на самом деле улыбается, — и тоже улыбнулась, не смогла удержаться.

— Ну ладно. Я на самом деле начинаю злиться раньше времени. Ведь еще ничего не произошло. Но произойдет, вот увидишь, точь-в-точь как я сказала. Вот тогда я разозлюсь по-настоящему. Но если они скажут «нет» — что ты станешь делать?

— Я еще не думал о таком варианте. Наверно, вернусь и буду искать Тергуд-Смита. Я просто не могу сидеть, спрятавшись здесь, когда решается судьба всего человечества. Быть может, все-таки смогу войти в контакт с флотом повстанцев и рассказать все, что знаю… Но нет смысла гадать, пока ничего не известно.

Говоря, Ян заметил, что она до сих пор держит его за руки. Ни один из них не торопился отодвинуться.

«О чем это я думаю?» — ужаснулся Ян. И понял, что не думает вовсе. Просто чувствует, отвечает физическим рефлексом. И он знал, что Двора чувствует то же самое. Хотел спросить, но испугался. Он повернулся к ней — она смотрела ему в лицо. И без всякого сознательного усилия оказалась в его объятиях.

Она долго-долго не отнимала губ, потом чуть отодвинулась, по-прежнему не отпуская его, и тихо прошептала:

— Пойдем ко мне. Здесь слишком часто ходят.

Он встал вслед за нею, но попытался высказать сомнение, шевелившееся где-то в глубине души.

— Я женат, Двора… Моя жена за много световых лет…

Она прижала палец к его губам:

— Тс-с. Я за тебя замуж не собираюсь. Просто иди за мной.

Так он и сделал.

Глава 13

— Мы так ничего и не ели, — пожаловался Ян.

— До чего же ты прожорлив, — рассмеялась Двора. — Мало кому не хватило бы того, что было.

Она скинула ногой простыню и потянулась. В лучах утреннего солнца, струившихся через окно, стройное обнаженное тело светилось темной бронзой. Ян провел кончиками пальцев по ее боку, по твердой выпуклости живота… Она вздрогнула от прикосновения и улыбнулась.

— До чего же хорошо жить! Быть мертвым, наверно, очень серо и скучно. Так гораздо веселее.

Ян тоже улыбнулся и потянулся к ней, но она отодвинулась и встала. Словно великолепная живая скульптура — прогнула спину, зарывшись пальцами в густые волосы на затылке… Потом потянулась за халатом.

— Это ты заговорил о еде, а не я. Но теперь, раз уж тему затронули, я и сама с голоду помираю. Пошли, я что-нибудь соображу на завтрак.

— Мне бы не мешало сначала зайти в свою комнату, а?

Она расхохоталась, даже причесываться перестала.

— Это еще зачем? Здесь все взрослые, детей нет. И все ходят, где хотят, и делают, что хотят. Откуда ты взялся, что у тебя за мир такой?

— Не такой, как у вас. По крайней мере сейчас. Хотя в Лондоне — господи, как давно это было! — в Лондоне я был, наверно, сам себе хозяин, во всяком случае, почти. А потом долго жил в каком-то социальном кошмаре. Какая уродливая жизнь на Халвмерке — этого я тебе рассказывать не хочу, даже и пытаться не стану. Давай-ка лучше позавтракаем на самом деле.

Водопровод здесь был сугубо функциональным, ничего похожего на сверхроскошь «Уолдорф-Астории». Ян вдруг сообразил, что ему нравится, что трубы загудели, закашляли — и в конце концов дали горячую воду. Система хоть плохо, но работала, — и он был уверен, что в этой стране у каждого есть такой же кран: не лучше, но и не хуже. Такая концепция демократии до сих пор не приходила ему в голову: равенство не только возможностей, но и физического комфорта. Однако голодное бурчание в животе отогнало все его философские мысли. Он быстро умылся и оделся — а потом пошел на запах и обнаружил просторную кухню, где у длинного стола, стоявшего на козлах, расположилась молодая пара. Они кивнули ему, когда он вошел, а Двора подала дымящуюся чашку кофе.

— Сначала поешь, знакомиться будем потом. Тебе как яйца подать?

— На тарелке.

— Умница, правильно думаешь. Тут немножко мацой брей, попробуй. Это тебя познакомит с хорошей еврейской кухней, если до сих пор не имел такого удовольствия.